Каждому свое • Американская тетушка - Шаша Леонардо (читать книги онлайн без регистрации txt, fb2) 📗
Каноник был в ризнице — снимал с себя после мессы церковное облачение. Он встретил Лаурану крайне радушно. После десятиминутного обмена любезностями разговор зашел о жестоком убийстве, о мягкости и благородстве покойного доктора Рошо, о неутешном горе вдовы.
— Ужасное преступление. И такое темное, загадочное, — сказал Лаурана.
— Ну, не очень уж загадочное, — возразил каноник. — Видите ли, — сказал он после короткой паузы, — у покойного аптекаря были-таки любовные похождения. Никто, правда, об этом не знал. Заметьте, сначала его предупредили анонимным письмом, а потом убили, типичный способ мести. А бедняга Рошо поплатился за чужие грехи.
— Вы так думаете?
— Какие могут быть сомнения? Деловых связей аптекарь ни с кем не поддерживал. Это установлено. Остается любовная интрижка. Чей-то отец, брат или жених не в силах забыть обиды, и вот однажды он решает разом со всем покончить. В слепой ярости он заодно убивает и совершенно невинного человека.
— Возможно, что и так, но я не совсем в этом уверен.
— Не уверены? Но уверенным, дорогой Лаурана, можно быть только в Боге. И в Смерти. Конечно, утверждать что-либо с полным основанием нельзя, но факты, подтверждающие это предположение, налицо. Первое: в письме аптекаря предупреждали, что он поплатится смертью за свою вину; в нем не упоминалось, за какую, но автор письма предполагал, что аптекарь, прочитав анонимку, тут же вспомнит о своем неблаговидном поступке, пусть даже совершенном весьма давно. Следовательно, либо обида, нанесенная кому-то аптекарем, была серьезной и со временем не забылась, либо его проступок относился к недавнему прошлому и связан, как говорится, с текущими событиями. Второе: коль скоро аптекарь, как известно, а вы, насколько я знаю, присутствовали при этом, не пожелал подать заявление, значит, он все же опасался неприятных для себя последствий. Третье: не похоже, чтобы семейная жизнь в доме аптекаря протекала вполне мирно и спокойно.
— Допустим... Но я мог бы кое-что вам возразить. Первое: аптекарь получает письмо с определенными, недвусмысленными угрозами. И что же он делает? Через неделю отправляется на охоту, предоставив врагу прекрасную возможность осуществить свою угрозу. Ясно, что он не принял письма всерьез, посчитав просто шуткой. Следовательно, он не чувствовал за собой ни в прошлом, ни в настоящем никакой вины. Но раз угроза все же была приведена в исполнение, да еще с такой жестокостью, невольно напрашивается догадка, что свой проступок аптекарь Манно совершил давным-давно; и столь запоздалая месть кажется невероятной. Нельзя исключить и того, что обиду незнакомцу аптекарь Манно нанес совершенно случайно: неосторожно сказанное слово, какой-нибудь жест, ранившие больной, воспаленный мозг преступника. Второе: никто из увидевших письмо даже не подумал принять его всерьез. Никто. Городок наш небольшой, и в нем трудно скрыть тайную любовную связь или порок. Что же до заявления, то он действительно отказался его написать. Но именно потому, что он сам и все его друзья считали анонимное письмо шуткой.
— Возможно, вы и правы, — сказал каноник, но по глазам было видно, что он остался при своем мнении. — О, всевидящий господи, яви нам истину во имя справедливости, а не мести, — торжественно произнес он.
— Будем надеяться, — промолвил Лаурана, и его слова звучали как «аминь». Затем он объяснил цель своего нежданного визита.
— Вам нужен «Оссерваторе романо»? — переспросил каноник, весьма довольный, что католическая газета понадобилась такому заядлому атеисту. — Да, я почитываю «Оссерваторе», но хранить... Я сохраняю журналы «Чивильта каттолика», «Вита э пенсьеро», но не газеты. Церковный сторож приносит мне почту, а я потом забираю домой частные письма и газеты. После того как я прочитываю газеты «Оссерваторе романо», «Иль пополо», они становятся, так сказать, предметом домашнего обихода. Ага, вот, — он вытащил из стопки газет и журналов «Оссерваторе романо», — я возьму газету домой, сразу после обеда прочту, и сегодня же вечером мои золовки или служанка наверняка завернут в нее что-нибудь либо используют для растопки печи. Понятно, если только в газете нет энциклики или речи его Святейшества.
— Само собой разумеется!
— Если вам нужен вот этот позавчерашний номер, — он протянул сложенную вчетверо газету Лауране. — возьмите, я успею полистать ее потом. Последняя неделя была сущим адом, и я даже не прикоснулся к газетам.
Лаурана развернул «Оссерваторе» и, словно зачарованный, уставился на заголовок. Вот оно, UNICUIQUE, точь-в-точь такое же, как на обороте анонимного письма. UNICUIQUE SUUM — каждому свое. Красивый типографский шрифт, хвостик буквы Q с изящным завитком. Затем идут скрещенные ключи, папская тиара и тоже заглавными буквами NON PRAEVALEBUNT [3]. Каждому свое — и аптекарю Манно с доктором Рошо тоже. Какое слово стояло после этого UNICUIQUE, которое та же рука, что лишила жизни двух человек, вырезала из газеты и приклеила к письму? Слово «осужден»? А может быть, «смерть»? Как жаль, что нельзя взглянуть на письмо, которое теперь хранится в секретном полицейском досье.
— Не стесняйтесь, — сказал каноник, — если этот номер вам нужен, берите его.
— Что?.. Ах да, спасибо. Нет, нет, он мне не нужен.
Лаурана положил газету на стол и поднялся. Он был взволнован, и ему вдруг стал невыносим этот запах гниющего дерева, увядших цветов и воска, которым была пропитана ризница.
— Крайне вам признателен, — сказал он, протягивая канонику руку, которую тот пожал с подобающим радушием, высказав отеческую любовь к заблудшей душе грешника.
— До свидания, надеюсь, вы еще не раз навестите меня, — ласково попрощался он с гостем.
— С удовольствием, — ответил Лаурана.
Он вышел из ризницы и, пройдя через пустую церковь, очутился на залитой палящим солнцем площади. Пересекая ее, Лаурана подумал о том, как прохладно и хорошо было в церкви, и эта мысль мгновенно обернулась иронической метафорой. Да, приходский священник и каноник, каждый по-своему, чувствовали себя весьма хорошо. Впрочем, если верить слухам, оба они одинаково наслаждались жизнью, а различие было чисто внешним. Из подсознательного чувства самолюбия Лаурана упорно старался думать о чем угодно, только не о своем разочаровании и безусловном поражении. Ведь если бы ему и удалось узнать, из какого номера «Оссерваторе» было вырезано роковое UNICUIQUE, как доискаться, куда потом делась газета. А сам каноник, его золовки, племянник и служанка, разумеется, абсолютно не причастны к преступлению. Судя по тому, какая участь ждала «Оссерваторе» после того, как его страницы наспех пробежал достопочтенный каноник, можно предположить, что читателей у газеты, таких как капеллан св. Анны, вообще раз два и обчелся. Возможно, газета попала к автору письма, потому что в нее было что-то завернуто. К тому же в районном центре «Оссерваторе» продается во всех киосках, и любой, случайно или с определенной целью, мог ее купить.
В сущности, полиция очень разумно поступила, не придав значения этому UNICUIQUE. Ничего не скажешь, опыт есть опыт. Воистину, пустое занятие искать иглу в стоге сена, да еще когда знаешь, что у нее нет ушка, в которое можно было бы вдеть нить поисков. А вот его самого эта деталь страшно заинтриговала. У газеты всего два подписчика во всем городе. Это же верная улика, крайне важная для расследования. Вот только завела она в тупик. Правда, и полиции с ее окурком сигары тоже нечем похвастаться. Экспертизой было установлено, что сигара — марки «Бранка», а их курит лишь коммунальный секретарь, который не только вне всяких подозрений, но всего шесть месяцев назад прибыл в городок.
«Ну что ж, газета стоит сигары «Бранка», — подумал Лаурана, — но пусть полиция гоняется за своей сигарой, а ты поставь крест на «Оссерваторе романо».
И все же дома, пока мать накрывала на стол, он машинально набросал на листке бумаги: «Тот, кто составил письмо, вырезая слова из «Оссерваторе», а) купил газету в районном центре, с целью запутать следствие, б) газета попалась ему в руки случайно, и он не сообразил, что это орган Ватикана, в) он привык ежедневно видеть эту газету и поэтому не учел, что она имеет весьма ограниченный, почти профессиональный круг читателей и даже по верстке отличается от других газет».
